Царство снов сильно отличается от яви бодрствующего сознания, но во сне, как и в коллективной дневной реальности, существуют своя логика, особенная перспектива, освещение, своп вероятности и невероятия. 

Не может нам сниться Все — Что — Угодно! Мир сонных грез отнюдь не летуч, а очень даже устойчив и порой столь же однозначен, как и дневная явь. И в той же мере, как отражен человек в своих жизненных поступках, он отражается в снах. Расскажи мне твои сны, и я скажу — кто ты!

Другое дело, что бог сна Гипнос пользуется в своем царстве иным языком образов, другой грамматикой чувств и сонных действий, нежели человек наяву. Именно поэтому наше отражение в зеркале снов столь причудливо.
Сейчас во всем мире снами пристально интересуются. Зачем человеку сны? Почему они всем снятся? Отчего язык сна так изощрен и необыкновенен? Можно ли во сне, помня себя, заняться, как наяву, изучением происходящего вокруг? Наконец, можно ли вообще не терять бодрствующего сознания, погружаясь в сон и выходя из него?
Этот Сонник, образно говоря, является ключом от первых, самых наружных врат мира сонных чар.
Оставим в стороне психоаналитические объяснения снов, такие, как фрейдистское толкование в знаках скрываемых, конфликтных желаний, в частности, сексуальных. Либо в знаках отношенческих психозов...
Я предлагаю не объяснять, в традиционном понимании, не анализировать сны, а толковать их, как это делают и делали люди в течение тысячелетий по всему миру. Толкование (как одно но значений по В. Далю — «выводить догадки и заключения свои») снов всегда и везде считалось искусством, сиречь творчеством, которое необходимо.
Разумеется, сны бывают разными. Есть такие, над которыми и раздумывать нечего. Другие же, редкие, правда, на всю жизнь в память врезаются. В этом предисловии мне и хочется выразить простые признаки, по которым можно сортировать наши сны, отбирать зерна от плевел. И выделить внутри самого сна, на что обращать внимание, какую особенность обдумывать, и расшифровывать. Двадцать лет я занимался сновидениями — своими и чужими. Не психологией, не анализом сонных грез, а именно раздумьями над ними, как раздумывают над картиной великого мастера, притчей мудреца или запавшим в сердце отрывком из Святой Книги. И толкованием. Сны следует именно толковать.
Как толковали отцы церкви Священное Писание, как даосские монахи толковали пять тысяч иероглифов Лао Цзы: вдохновением, откровением, неожиданным осенением. Пусть и маленькое, негромкое, в случае наших снов, будет это движение души, а всегда творческое. Всякий человек, когда он толкует свой сон, совершает ту же работу, что и поэт или писатель, которые мучаются над своими произведениями, еще не рожденными, пока, вдруг не осенит!
Так и всякая настоящая разгадка сна — событие творческое. Толкование сна — это сочинение рассказа про замысел судьбы. Без вдохновения сочинительство бездарно.
Сон — чаровник, мастер кружевного сказочного замысла. Вот этот замысел и надо разгадать, переложить в слова и действия, понятные наяву. Разгадывая сны, мы разгадываем себя. Те, кто возьмутся за свои сны и будут их толковать какое-то время, тем самым обучаются судьбинской грамоте, на языке которой в сонном царстве нам рассказывают правду про нас и про нашу жизнь.
Так и ответил один человек на вопрос: чего его так интересуют сны? Чтоб лучше узнать про себя, про то, как я должен бы жить, а не живу. Потому что человек редко знает свои настоящие желания и еще реже им следует. Сказка про Золотую Рыбку снова и снова разыгрывается в судьбах тысяч людей. А вот сон, мол, помогает избежать разбитого корыта. Помогает понять, чего просить у судьбы, чтобы наступило удовлетворение желаний. Тогда я спросил у него: почему ты веришь сну? Да потому, ответил он, что лишь себе мы, в сущности, и верим, А в сновидении человек почти всегда наедине с собой, глядится в судьбинское зеркало и видит в нем лишь собственную сущность.
Простая женщина на тот же вопрос еще проще ответила: да как же им, снам, не верить и не интересоваться, когда они сбываются!
Я думаю, есть и другая причина, отчего так верят люди некоторым своим снам. Отчего порой стоит шепнуть видению и всю жизнь готов человек перекроить. Потому что обращается к нам темный Гипнос на языке иной, магической и завораживающей силы, какую в дневной яви мы ощущаем лишь в высоких творениях искусства. И так же, как великая пьеса или поэма способны поразить нас, остановить в суетливом движении привычной жизни и заставить поразмышлять над личной долей, так отчетливое сонное видение запоминается на всю жизнь, становится постоянным предметом раздумья, и даже человек себе выстраивает жизнь совсем иную, если проникнется смыслом сонного морока. Так, у индейцев в Америке, в свои времена, шаманом становился тот, кому во время посвящения приснится сон жизни. Этот сон мальчик никому не должен был рассказывать, но, размышляя о нем снова и снова, он сквозь всю жизнь черпал от Сна Жизни знание и откровение точных указаний. Ведь такой Сон Жизни — это про нас написанный роман, легенда, которую надо разгадать. Только написано это очень особенным языком, которым пользуется Грёза. Такой сон — это главный сюжет судьбы. Ведь мы не застылые паспорта с бессмысленным фото, мы развернутые во времени мелодии, песни, поющие себя.
Потому и не можешь выскочить порой из жизненного сюжета, потому и захватывает роль, что мы становимся тем, что исполняем, что творим. Так растем мы из зародыша и становимся тельцем в утробе матери, настойчиво исполняя генетический первичный замысел. После рождения старательно исполняем замысел движения, осваиваем пространство: головку в нужное время поднимаем, глаза приучаем к привычным картинам вокруг, на ножки становимся, заговариваем. Далее на высотных этажах Нас, как Программы в Компьютере Жизни — этими замыслами становятся вечные, классические и временные сюжеты Бытия. Неважно, что порой качество исполнения невысокое, все равно разыгрываем и Ромео с Джульеттами, и в Христы или Иуды норовим.
Чисто не ведая вовсе, что творим, что исполняем и, в результате – чем становимся, во что превращаемся?!
Вот тут толкование сонных грез сильно может помочь. Потому что, хотя гвоздики наших жизненных крестов, на коих распинаемся, спичечны и тонки, боль распятия — настоящая и смерть у нас после первой любви, как у Ромео и Джульетты — тоже настоящая, хотя и недолгая. Тут выручает самый древний замысел. Превратившись в мрак, пепел, мы из него новым Фениксом вскоре вспархиваем. До очередного раза. Иное дело, что, ожив, восстав из пепла, мы превращаемся в неизвестно кого. Ведь помним-то мы себя только задним числом. Вот когда требуется чудесное зеркало снов, чтобы отразить наш обновленный и неведомый еще лик.
Когда человек знает, кто он на самом Деле, — он знает, что будет с ним! В этом, я думаю, основа предваряющей, предсказательной силы сновидений. Сны, обнажающие наш истинный облик, диктуют и сообразный сюжет, подходящую интрижную линию пьесы. А поскольку у всего человечества существует много общего в жизненной пьесе, то и в сонниках можно, выделить этот общечеловеческий пласт знаков и обо¬значений. Точно так же, как все люди рождаются, женятся, едят, спят, помирают и хоронят их, так и в сонных грезах должна существовать большая общность у человеческого рода по всей земле. И этот единый пласт сонных образов, обозначающий в толкованиях одно и то же — Существует. Выделенный по многим сонникам, начиная с Артемидора, такой общий пласт знаков сна и их дневных значений и составляет этот Сонник. Вот несколько примеров, чтобы понятней стало — про что речь. У китайцев, если во сне видишь, как гроб вносят в дом, получишь место и жалованье чиновника. В старом Китае большое дело было — место получить, то есть сон этот — к обеспеченной жизни, к благополучию. Известный русский востоковед И. Г. Баранов в не¬большой книге «Китайские Сонники», изданной в Харбине в 1925 году, так объясняет подобное толкование. Гроб по-китайски Гуань-цай. Чиновник — Гуань. А богатство — Цай. Хотя иероглифы разные, а произносятся одинаково. Так что сон тут использует сходство звучаний. Гуань-цай одновременно: чиновник — богатство. На том, что слова эти — омонимы (пишет И. Г. Баранов), и основано толкование.
Но вот что удивительно, в русских сонниках, которыми Я пользовался, а также и в английских, французских, гроб — это успех в делах, если видишь во сне пустой. Сам в гробу— завершение дел... Никаких сходных звучаний и словесной игры тут нет. Видать, во сне всего очевидней этот знак последнего нашего прибежища.
Конечно, есть и другие толкования: количество сонников и людей, их составляющих — немалое. Есть добросовестные собиратели, как правило, традиционных, народных книг, толкующих сны. Есть и такие, кто пробовал придумать новые обозначения, используя свой опыт, либо разные принципы и подходы... В этом Соннике "каждое обозначение я принимал либо отвергал по всей совокупности значений в разных, как правило, традиционных сонниках (около пятнадцати, включая несколько русских, китайских, несколько книг на английском языке, старинные сонники в переводах и т. д.), используя свой двадцатилетний опыт толкований снов и опыт творческого раздумья, размышления над знаком и его значением. Хочу заметить, наша интуиция, наитие — гораздо точнее механизм, чем, кажется. И там, где сложность чуть-чуть возрастает , в сравнении с простыми системами и явлениями наук точных, там очень часто и давно полагаются на интуитивное решение, личное или групповое. Это техника интуитивных решений — основа серьезной прогностики. Ведь точные науки имеют дело лишь с самыми простыми системами. Это одна из основ современной тачной науки. К счастью, те, кто используют слово «научный», зачастую не ведают про то.
Идея моя в том, что сонные знаки — это образчики типичнейших замыслов (сюжетов) судеб людей, общих для разных наций, — ближе всего к идеям Карла Юнга, про то, что в снах особенно отчетливо выступают мифологические нацийные, собирательные образы и представления. Юнг называет их архетипами нации. Тогда можно утверждать, что толкование снов возможно и зиждется на сходстве переживаний судьбинских сюжетов, которыми живет человек, какой бы он нации ни был.